Никакая часть этого фрагмента не может публиковаться где бы то ни было без разрешения правообладателя.
***
Резиденция герцогов Бургундских, уютный зеленый городок, поистине французские улочки и кафе, фонтан в сквере Дарси и одноименная площадь, дворец в стиле готической архитектуры, ратуша… Город не сопротивлялся. Вся Франция недолго сопротивлялась. Война пришла в Дижон 17 июня 1940 года не такой жестокой тварью, начиненной всеми видами современного вооружения того времени и передовыми способами массового убийства, какой заходила в Польшу осенью 1939-го. И не такой беспощадной к военнопленным и мирному населению, какой она проявила себя в Советах, пожиная смерть и страдания, развернув на оккупированных территориях специальные эскадроны смерти, чинившие невиданные по масштабам карательные мероприятия.
Но все же это была война.
XX век содрогнулся, и полная картина зверств Второй мировой открылась только к 1945 году, вывернув наизнанку дикие области человеческого нутра. Широко раскрытым от ужаса глазам свидетелей (прямых и косвенных) в разных уголках планеты явились все мыслимые и немыслимые пороки людского рода. Правда, шовинистически не замечая тот апокалипсис, что творился уже много лет в юго-восточной Азии, отдельные представители истеблишмента многих стран по-царски воротили свои кислые физиономии, идя на уступки и подписывая с дьяволом контракт за контрактом.
У части населения с приходом нацистов проснулись самые низменные, самые животные инстинкты, какие не сможет описать в полной мере ни один искушенный мастер пера или выдающийся рассказчик. Даже сам очедивидец тех диких событий.
Кто-то обиженный, или просто из мести и ненависти, сдавал соседей-евреев и коммунистов, хотя жил с ними рядом, здоровался, ел хрустящие булочки на углу, где цветет сирень, в кофейне Бертоля, недалеко от обувной мастерской Голана — ему, бородатому иудею горожане отдавали в починку свои башмаки, и тот правил их идеально, делая всем щедрые скидки.
Другие, как это происходило на восточной окраине бывшей Австро-Венгрии, сами вызывались принимать участие в жутких избиениях и позорных прогонах обнаженных, беспомощных жертв. В том числе и детей с проломленными черепами и торчавшими сквозь лопнувшую кожу (побелевшую от первобытного ужаса!) костями… Их гнали по центральным улицам, на радость себе и на потеху «сочувствующим». Их били, били, били… Руками, ногами, дубиной, камнем… И пусть толпа лишь наблюдала, но и в ней выделялись довольные улыбки да блестящие глаза, с энтузиазмом смаковавшие развернутый на площадях и во тенистых двориках беспредел.
«Ну что, получил свое, мерзкий жид! И ты сейчас получишь, жидовка!» «А помнишь, как ты не выдал мне чертову бумажку со своим козлиным штампом?!» «Это тебе за сына, которого ты посадил в тюрьму (плевать, что он вор, насильник и подонок.)!» «Посмотрите на эту голую еврейку, ее задница подлетает и трясется на бегу, как пудинг! Ах-ха-ха-ха-ха!!! Беги, беги, жидовка! Беги в синайскую пустыню, к Моисею! Ах-ха-ха-ха-ха!!!» «Это вам за распятие Христа, сволочи!»
И у гонимых не было мысли возразить: «Я никого не распинал, я даже не религиозный человек, я и про Моисея не так уж много знаю…»
А третьи — с радостью записывались к немцам во вспомогательные отряды и лично проводили бесчеловечные экзекуции, трудясь усердно, не покладая рук, словно выполняли важный государственный план. И чем больше выполнишь, тем лучше станет твоя шкурная жизнь — наваристее и сытнее. А потом напивались и весело обсуждали между собой, с такими же могильными упырями, кто и как там сдох:
«…Представляешь? Я еще одну пулю в башку ему пустил, а он все хрипит и хрипит. Патроны-то приказано экономить. В общем, плюнул я на это дело — пускай так закапывают».
Вся чернь вылезла на поверхность земли, и с помощью «нового порядка» сделала это легко, непринужденно. Вылезла из дерьма своей человеконенавистнической помойки — вонючей, убогой и завистливой, где пребывала, таилась в ожидании своего звездного часа, ибо не способна на большее — а потому принялась убивать «виновных» в своей никчемности. Этот звездный час настал для каждого мелкого, среднего и крупного повелителя унтерменшей. Настал с полной индульгенцией, с возможностью реализовать любые извращенные фантазии.
«Бей жидов! Бей русских недочеловеков! Да вообще — всех славян, они не люди, особенно восточные, полумонголы хреновы! А еще цыган — они тоже не люди! А еще педиков и психов бей! Всю психушку в газовый фургон, и больных детей туда же — все равно они выродки!» «А у этого кровь испорченная! А у того череп неправильной формы! Посмотри, да он же ублюдок, полукровка, бабушка, небось, жидовка, волосы-то кучерявые, черненькие! А нос! Ты посмотри на его нос! И на уши посмотри! Стопроцентный жид!» «Гляди, у нас тут коммунист! Сейчас мы тебя вздернем, но сначала немного попытаем и втолкуем лекцию о вреде коммунизма!» «Ты видел ее сиськи? А заросший еврейский лобок? Сейчас мы тебя научим любить Фюрера и Тысячелетний Рейх! Ах-ха-ха-ха-ха!!!»
Черноволосая женщина по имени Анна, не красавица, но по-своему обаятельная, чья девичья фамилия была
—
2019-2024 © Валерий Карибьян. Москва.
«Фарфоровые Куклы»
